Ярославский музей имени Вадима Юрьевича Орлова основан на частной коллекции ярославского предпринимателя и мецената, владельца одного из крупнейших местных заводов, пришедшего на него в 1962, после армии, а в 1991 ставшего его генеральным директором. Огромная, столичного уровня коллекция делится на три направления: фарфор, преимущественно мелкая пластика, серебро и каслинское литье.
Мы спросили у директора музея Анны Орловой, что здесь было первично, и как формировалась коллекция.
-- Формирование коллекции началось в восьмидесятые годы прошлого века, сначала был фарфор. Основоположник нашего музея Вадим Юрьевич Орлов был увлеченным человеком, он очень любил чтение, книги, букинистические магазины. После него осталась огромная библиотека -- и специальной литературы по музею, и художественной, и публицистической. В какой-то момент его любовь к книгам пересеклась с увлечением фарфором.
В нашей коллекции есть самое первое его приобретение. Это загулявшие мужички завода Гарднера, очень харизматичная фарфоровая скульптура -- чем-то она его зацепила… С этой покупки завод Гарднера и был им любим. Чугун и все остальное пришло позже, это было вторично. Изначально его собрание формировалось как коллекция русского фарфора.
-- В шестидесятые годы ценные антикварные вещи находили на помойках, но в восьмидесятые коллекционирование стало дорогим увлечением, люди распробовали вкус старинных вещей. Коллекция Вадима Юрьевича была значительной уже в советское время или его увлечение оставалось домашним собирательством?
-- Тогда она была не коллекцией, а собранием предметов, которые хочется поставить на полку, чтобы на них смотреть.
Основная масса наших экспонатов была приобретена в девяностые и двухтысячные. Тогда на рынок вышло огромное количество антиквариата, распродавались и коллекции, и то, что просто хранилось в домах. В этот период формировалась основная часть будущих фондов нашего музея.-- Почему антиквариат хлынул на рынок в девяностые?
-- Потому что появилось возможность свободно продавать -- и у тех, держал старинные вещи на полках, и у тех, кто профессионально занимался антиквариатов. Государство перестало контролировать продажи через бывшие комиссионные магазины. Тогда был огромный поток уезжающих за границу, и они, порой, расставались со своими вещами за бесценок. Иногда их продавали оптом.
В девяностые начался квартирный бум, продавали и перепродавали «сталинские» квартиры. Жилец уезжал из страны или уходил из жизни, и квартира приобреталась перекупщиками вместе с мебелью и антиквариатом. У перекупщиков мы иногда тоже какие-то интересные вещи находили. Поступлений с разных сторон было много. У целого ряда современных коллекционеров пополнение собраний шло именно так.
Но вещей, имеющих темную или криминальную историю у нас в коллекции нет.
-- Ваш фарфор, преимущественно, мелкая пластика, а чугунное литье это небольшие скульптуры. За этим стояла какая-то концепция?
-- Концепции, я думаю, не было, хотя между чугунным литьем и мелкой фарфоровой пластикой есть близкая связь. Но из почти шести тысяч единиц хранения музея четыре тысячи это фарфор. Фарфор основная часть нашей коллекции.
У Вадима Юрьевича была особая любовь к фарфору, понимание материала, чутье на него. В начале он приобретал завод Гарднера, затем вещи других русских заводов. У нас есть и небольшая коллекция европейских фарфоровых заводов.
Чугунных экспонатов у нас всего двести восемьдесят. Чугун в середине девятнадцатого века немного потеснил серебро и бронзу, изделиями из которых украшали кабинеты. А Вадим Юрьевич приобретал чугунное литье для украшения заводских пространств, заводоуправления, кабинетов сотрудников.
Коллекция серебра у нас бытовая: это ложки, вилки – и так далее. То, что одновременно с фарфором украшало застолья. Вадим Юрьевич очень любил серебро как материал, любил его дарить. Это тоже небольшая часть коллекции.
-- Коллекционеров девяностых и нулевых годов, людей состоятельных или просто очень богатых, в первую очередь интересовало то, что имело отношение к русской культуре. Наши коллекционеры выметали русские лоты западных аукционов. А к нам шла качественная немецкая живопись конца девятнадцатого века, подделанная под работы передвижников… Западные же вещи наших новых коллекционеров интересовали меньше -- или вовсе не интересовали.
-- Так ведь и русские экспонаты за границей почти не покупают. Русские покупают русское, а европейцы предпочитают покупать европейское.
Что касается увлечения Вадима Юрьевич именно русским фарфором, то оно тесно связано с особенностями его личности. Он был великолепным профессионалом, очень щепетильно относился к своим обязанностям. Его трогало то, порой наивное, мастерство, которое живет в русском коллекционном фарфоре. За каждой чайной парой, за каждой скульптурой – а он особенно любил мелкую пластику – здесь стоит человек. Мастерство, которое он высоко ценил в людях, перекликалось с тем мастерством, которое было в прошлом. Фарфор хрупок, и им двигало желание сохранить эту красоту, это мастерство.
-- Фарфоровые мужички, крестьяне, солдаты, бабы, все то, чем увлекались наши частные фарфоровые заводы, стали портретом русского быта. Здесь, конечно, есть свой парадокс: тонкое мастерство изысканный материал – и «с кувшином охтенка спешит»…
-- Да, конечно. Причем богатые люди, покупавшие этот фарфор, очень часто узнавали через него простонародье. Наш музей когда-то был купеческим особняком, и фарфоровые люди, которые стоят в наших витринах, не входили в него дальше передней.
-- Ваша коллекция существует в отрыве от других коллекционеров фарфора? Существует ли сообщество людей, которые его собирают? Я уверен, что по части каслинского литья его нет.
-- Да, чугунное литье очень локальная история. Что же касается фарфора, то основная масса его коллекционеров закрытые люди, они не всегда готовы общаться. Частные коллекционеры очень сложно идут на контакт. Хотя нас знают как музей, и иногда какие-то разовые контакты всплывают.
Наша коллекция очень известна, она на слуху, нас даже приводят в пример, но мы находимся между частными коллекциями и музеями. И я, как продолжатель дела Вадима Юрьевича и руководитель музея, который носит его имя, стремлюсь быть ближе к государственным музеям в подаче материала, в его исследованиях, в ответственности показа, в сотрудничестве с искусствоведами и с коллегами, разбирающимися в фарфоре.
Частному музею, даже с коллекцией неплохого уровня, очень сложно пробить себе дорогу. Но у нас есть достижения: мы выставляемся в Государственном Историческом музее, в Ростовском Кремле, в Эрмитаже вошли в один из каталогов. Мы потихоньку заявляем о себе и в музейном пространстве и в кругу коллекционеров-любителей.
В декабре нашему музею будет шесть лет, и все это время я потратила, чтобы рассказать о нас, доказать, что у нас достойная коллекция с уникальными экспонатами, что это не разовая история. Часто бывает так, что когда уходит коллекционер, уходит и коллекция. В сентябре Вадим Юрьевич ушел из жизни, а в ноябре был антикварный салон в Москве. И был вброс информации, что коллекция будет продаваться. Были звонки, к нам приезжали люди…
-- В последние годы рынок антиквариата – в том числе и из-за пандемии – переживал застой. Состоятельная молодежь вкладывает деньги в современное искусство, а старшее поколение уходит. К тому же антиквариат становится менее выгодной инвестицией, -- в непростые времена люди берегут деньги. К этому надо добавить наши специфические обстоятельства. В каком состоянии, с вашей точки зрения, отечественный рынок антиквариата находится сейчас?
-- Активность очень упала, рынок сильно просел по части уникальных экспонатов. На нем мало интересных вещей, если они и всплывают, то по фантастическим ценам. Их придерживают, потому что ситуация очень нестабильная. А европейский и американский рынки антиквариата для нас теперь менее доступны, стало сложно с логистикой.
Но коллекционный европейский фарфор все равно идет в Россию. Сейчас его покупают лучше отечественного: он подешевле и он более радостен. Русский фарфор очень специфичен, поэтому те, кто его приобретал, теперь перешли на европейский. Отечественный фарфор нужно чувствовать, надо понимать, что это наша история.
-- Потребитель антиквариата-2023 хочет хорошенькую фарфоровую европейскую даму в фижмах, а не простецкого фаянсового кузнецовского мужчичка?
-- Именно так. Отечественный фарфор требует пусть минимального, но погружения в историю нашей страны и ее фарфоровых заводов. Русский фарфор трогает душу, европейский же, с дамами, кавалерами и любовными сценами, просто красив. Европейский коллекционный фарфор рассказывает о любви, а наш о жизни.
-- Ярославль очень красивый город, музей под открытым небом. Среди прочего, это и город частных музеев. Какое место в культурном ландшафте города занимает ваш музей?
-- Частных музеев в Ярославле немало: тут и музей фотографии, и музей льна, и музей кукол, музей колокольчиков --- и так далее. Скажу без хвастовства: из ярославских частных музеев мы, наверное, на первое место вышли. У нас чудесная локация, наш музей расположен в доме 17 века. Мы находимся на набережной, из наших окон видна Волга. Это и туристическая тропа, и любимое место прогулок жителей Ярославля, не только туристическая, но и городская культурная Мекка. У нас частный музей, но его коллекция находится на уровне хорошего столичного государственного музея.
Мы рассказываем о частных фарфоровых заводах Российской Империи, частном мастерстве, а через наши экспонаты и о частной жизни простых людей. В последнее время мы немного сдвигаемся в сторону советского фарфора. Люди приходят к нам – и возвращаются, часто вместе с родственниками и друзьями.
Так что свое – и немалое – место в Ярославле у нас есть.
Алексей Филиппов
Фото: предоставлено Музеем имени В.Ю.Орлова г. Ярославль
Свежие комментарии